Культура » Древние цивилизации, религия

Жертвоприношение


Робертсон Смит в своем сочинении "О религии семитов" (W. Robertson Smith. The origin of the Somits. 2 odition. London. 907) доказывает, что жертва у алтаря составляла существенную часть древних религий. Жертвенное священнодействие в древности не было ни приношением богу, чтобы умилостивить его, ни проявлением самовоздержания, а представляло собою осуществление социального отношения между божеством и его поклонниками - акт общественного праздника, соединявший верующих с богом. Древней формой жертвы была жертва животного, мясо и кровь которого поедались вместе - богом и верующими. Этическая сила общественной жертвенной трапезы таилась в очень древних представлениях о значении совместной еды и питья. С кем-нибудь есть и пить было одновременно символом и подтверждением социальной общности и принятием на себя взаимных обязанностей; жертвенная трапеза прямо выражала, что бог и верующий составляют одну общину, а тем самым определялись и все другие отношения. Обычаи, которые и теперь еще в силе у арабов пустыни, показывают, что связующим звеном в совместной трапезе является не религиозный момент, а сам акт еды. Кто разделил хотя бы маленький кусок пищи с таким бедуином или выпил у него молока, тому нечего его бояться, как врага, тот может быть уверен в его защите и помощи. Разумеется, не на вечные времена, а лишь на тот период, когда совместно съеденное еще сохранялось в теле.

В самых примитивных обществах имеется только одна связь, соединяющая безусловно и без исключения: принадлежность к одному племени (родство Kinship). Члены рода солидарно выступают один за другого, Kin представляет собою группу лиц, жизнь которых таким образом связана в единство, что их можно рассматривать, как части одного живого существа. В случае убийства кого-нибудь из Кина не говорят: пролита кровь того или другого, а - наша кровь пролита. Древнееврейская фраза, в которой выражается пле­менное родство, гласит: ты - моя нога it мое мясо. Состоять в родстве означает, следовательно, иметь часть в общей суб­станции. Вполне естественно, что родство основывается не только на факте, что человек составляет часть своей матери, от которой родился и молоком которой вскормлен, но, что и пищей, которой он питается позже и которой обновляет свое тело, можно приобрести и укрепить родство. Деля трапезу с богом, выражают убеждение, что исходят из того же ма­териала, что и он, и кого считают чужим, с тем не делят трапезы.

Всякое жертвоприношение было делом клана и умерщвление жертвы первоначально считалось таким действием, которое каждому в отдельности запрещалось (табу) и оправдывалось только в таком случае, если все племя брало на себя ответственность. ("Кровь его на нас и на детях наших"). У народов древности имеется только один род действий, для которых подходит эта характеристика, а именно действий, вытекающих из святости общей крови племени. Жизнь, которую не имеет права отнять один человек и которая может быть принесена в жертву только с согласия и при участии всех членов клана, стоит так же высоко, как и жизнь самих членов клана. С жертвенным животным поступали как с членом родного племени; приносящая жертву община, ее бог и жертвенное животное были одной крови, членами одного клана.

Несмотря на табу, защищавшее жизнь священного (тотемного) животного, как члена племени, становится необходимым время от времени убивать такое животное в торжественном собрании и разделять мясо и кровь его среди членов клана. Мотив, диктующий этот поступок, открывает глубочайший смысл жертвоприношения. Священная мистерия смерти жертвы оправдывается, благодаря тому, что только этим путем можно установить священную связь, соединяющую участников между собой и с их богом. Этой связью является не что иное, как жизнь жертвенного животного, скрытая в его мясе и его крови и, благодаря жертвенной трапезе, передающаяся всем участникам. Такое же представление лежит в основе всех кровных союзов, посредством которых люди возлагали на себя взаимные обязательства и в более позднее время.

Человеческие жертвоприношения практиковались почти во всех местах, где было сильно влияние лемурейской религии. Выродившимися формами его следует считать каннибализм, распространенный среди меланезийских и африканских племен. Обильные человеческие жертвоприношения известны в древней Мексике у ацтеков.

Еще в прошлом столетии они широко практиковались в Дагомее. В Ост-Индии в горах Ориссы человеческие жертвы со­вершались в честь богини земли у дравидов-гондов до 1836 г., когда обряд человеческого жертвоприношения (Мсрьях) был уничтожен англичанами. Богиня земли у гондов в одних местах имела вид птицы, в других - слона. Жертв обоего пола ловило в равнинах и продавало гондам другое племя. Самый обряд состоял в том, что убивали свинью и выпускали из нее кровь в яму; в образовавшейся грязи держали жертву лицом, пока она не задохнется, мясо се резалось на куски и зарывалось у ног местного идола и на полях данной деревни. Жертвами большей частью были дети. У семитских племен, когда-то или иное бедствие обрушивалось на страну (засуха, чума, падеж скота, война), или же когда все бедствия свирепствовали сразу, как это часто бывает на Востоке, на­ступало Молохово царство - царство жестокого бога Солнца-истребителя. Благодаря скудости литературных памятников, оставленных финикиянами, мы бы ничего не знали о том, как совершались эти ужасные обряды, если бы греческие писатели не писали подробно, что происходило в таких случаях в Карфагене, самой большой и могущественной финикийской колонии. В Карфагене была статуя Молоха, сооруженная спе­циально для принятия человеческих жертв и сожжения их. Она была колоссального роста, вся из меди и внутри пустая. Голова была бычья, потому что бык был символом силы солнца в лютом виде. Руки у статуи были чудовищной длины, и на огромные простертые ладони клались жертвы; руки, движимые цепями на блоках, скрытых за спиною, поднимали жертвы до отверстия в груди, через которое они сваливались в пылающее пекло. Нечто подобное было обнаружено англичанами в Индии: бог был высечен в громадной скале. Человеческие жертвы, приносимые ему, не сжигались, а размалывались гигантской каменной челюстью, приводимой в движение цепями от водяного двигателя. О человеческих жертвоприношениях имеются сведения в браминской литературе (принесение в жертву Пуруши), в греческой (Агамемнону повелевается принести в жертву родную дочь Ифигению) и в славянской (жертва Перуну в Киеве), пока­зывающие, как далеко достигало влияние лемурийской религии.

Особенно сильное влияние черной религии находим у евреев, приносивших в жертву Богу, как собственных детей, так и население чужих городов. Массовые жертвоприношения иноплеменников обычно совершались по обету.

В древнем Ханаане приношения в жертву детей подобало божеству во всякое время. Если требуется первенец каждого домашнего животного, то нельзя требовать исключения и для детей. Это обязательство признается формально и безусловно иудеями, единственным семитским народом, законы которого дошли до нас сполна. Вот замечательное место (Исход XXII, 29), в котором этот важный пункт: - «Не медли приносить мне начатки от гумна твоего и от точила твоего; отдавай мне первенца из сынов твоих. То же делай с волом твоим и ов­цою твоею. Семь дней пусть они будут при матери своей, а на осьмой день отдавай их мне». Если принять в соображение, что у других семитских и ханаанских племен приношение детей в жертву было заурядным явлением, законным учреждением, то остается мало сомнений в том, что в самые отдаленные века это повеление понималось и исполнялось буквально.

Необходимость человеческих жертв, проистекавшая, по мнению многих историков, от грубо материального понятия божества, с точки зрения оккультизма имела гораздо более сложные и глубокие основания. В одном финикийском сказании, уцелевшем в рассказах позднейших писателей, повествуется о том, что самый верховный бог однажды, "когда случилась чума с великою смертностью", принес своего единородного сына в жертву отцу своему "Небу". У древних существовал обычай, чтобы правителя города или страны, в годины тяжких народных бедствий, для предотвращения всеобщей погибели, приносили в жертву карающему божеству любимейшее из своих детей, в виде выкупа. Посвященная для этой цели жертва приносилась мистически с особыми таинственными священными обрядами. Бог Ил, говорится в том же тексте, имел одного сына, а "когда стране угрожала великая опасность от войны, он убрал жертвенник, облачил сего своего сына всеми знаками царского сана и вознес его в жертву". О подобном же ритуальном убийстве имеется указание в Библии (4 Царств, III 24-27), где рассказывается о жертвоприношении моавитского царя Меши.

Казалось бы, с заключением завета между Богом и Авраамом устанавливается замена человеческих жертвоприношений приношениями животными (Исход XXXIV, 19), подтвержденная еще раз при двенадцати казнях египетских. Однако в более поздние времена (4 Царстве XXIII, 10; Иеремия VII, 31, XIX, 5) у евреев снова находим человеческие жертвоприношения. За стенами Иерусалима было отведено особое место - долина Тофет, которое было посвящено поклонению Ваалу, и там постоянно пылали костры, часто пожиравшие младенцев.

Ритуальное убийство мы характеризуем источением крови с магическими или теургическими целями. Человеческие жертвоприношения, существовавшие у древних народов, мы пытаемся отделить от характерного для евреев ритуального убийства. Цель жертвы, как животной, так и человеческой, заключалась или в благодарении Бога (во исполнение данного обета), или в умилостивлении Его (при просьбе). Ритуальное же убийство животного или человека в своей основе имеет кровь, устанавливающую единение с Богом и очищающую вкушающего ее. Моисей говорит: "Почему вы не ели жертвы за грех на святом месте? Ибо она святыня великая, и она дана вам, чтобы снимать грехи с общества и очищать их перед Господом. Вот кровь ее (жертвы) не внесе­на внутрь святилища, а вы должны были се есть на святом месте, как повелено мне (Богом)". (Левит X, 16-18.)

В каббалистической книге Зогар написано:"И смерть их (аммегаарец) пусть будет при замкнутом рте, как у животно­го, которое умирает без голоса и речи. В молитве же так он (резник) должен говорить:"нет у меня уст, чтобы отвечать, и нет чела, чтобы поднять голову". И он творит благодарственную молитву и даст обет Святому, да будет Он благословен, что ежедневно должно быть его убиение по Эхаде, как при убиении скота, - двенадцатью испытаниями ножа и ножом, что составляет тринадцать (именно столько составляют числовые значения букв слова "Эхад": Алеф - 1, Хет - 8, Далет - 4, а всего - 13); и он прославляет Святого Благословенного в каждый день и при каждой еде и каждом питье, как прославляет священник; когда дух (человека) хвалит Святого Благословенного ежедневно и славит Его Имя и соединяет Его с Его Единою, которая есть Его Шехина. (Тогда) Святой Благословенный нисходит на этот дух со многими сонмами. Илья воистину говорит: тот человек, который прославляет и святит, и соединяет (Бога) с (Его) Матронитой с ним восходят многие сонмы Матрониты, и многие сонмы Царя нисходят к нему и все вместе, чтобы охранить его и дать этому духу познать много нового и будущего в пророческих снах и много тайн, как Иакову, о котором ска­зано (Бытие XXXVIII, 12): " И вот ангелы Божьи восходят и нисходят по ней".

Ученый гибраист Маркой переводит слово "аммэ-гаарец" как "евреи-невежды", уклонившиеся от предписаний закона. Только к ним имеет отношение систематическое убиение по Эхаде. Если разбираемый текст Зогара существовал в виде устного предания в первые века христианства, в чем не могут сомневаться знатоки каббалы, то "последователи Христова учения из евреев" должны именоваться "аммэ-гаарец", по­скольку они были "евреями, уклонившимися (с принятием христианства) от моисеева закона". Отсюда логический вы­вод, что "евреи-христиане" по вере суть истинные "аммэ-гареец" Зогара.
Розанов В. В. Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови .

«Истоки тайноведения» Русский Оккультный Центр

←Вернуться назад